В каком слове все согласные звуки звонкие лимонный леденец бровь дорожка

Согласные звуки бывают звонкие и глухие. К звонким относятся звуки: [б], [в], [г], [д], [ж], [з], [й], [л], [м], [н], [р].

К глухим относят: [к], [п], [с], [т], [ф], [х], [ц], [ч], [ш], [щ].

Таким образом, только из звонких звуков в вашем примере состоит слово “дальний”.

Вторая буква алфавита и второй день декабря – привет, адвент! Уже сейчас поняла, что само слово “адвент” – это была бы отличная ассоциация на букву “а” вчера, но что поделать. Не придумала вчера, сегодня уже поздно.

Буква “Б”. Бабушка и батончики “Рот-Фронт”. Связано ли это с Новым Годом? Не знаю, но мне всегда казалось, что Новый Год должен быть про что-то очень тёплое, приятное и доброе, и ничего теплее, доброе и приятнее, чем воспоминания о бабушке, у меня словно бы нет. Бабушка всегда баловала нас с братом (б – баловать, б – брат), и всегда старалась сделать так, чтобы нам было очень хорошо. Бабушка нас просто безоговорочно любила – так, как про это пишет Людмила Петрановская в книге “Тайная опора”. Кажется, у неё всегда для нас было что-то, что нас радовало – она не задумывалась, вырастем ли мы какими-то плохими, не такими, избалованными и капризными, если она купит нам пупсиков в киоске “Союзпечать”, не забудет про жевачку “Турбо” или “Love is”, подарит ещё один киндер-сюрприз – или выдаст нам столько батончиков “Рот-Фронт”, сколько мы попросим. Мы не просили килограммами – важен был сам факт, что можно попросить, и бабушка не откажет. Мы просто знали, что бабушка нас любит, и это мы узнавали из очень разных ежедневных жестов, действий и слов, которые шли от неё – поцелуи, слова, объятия, куриный суп с перловкой, который можно было есть даже в кровати, в жареной картошке, даже если сейчас полночь, в разрешениях всего, что не причиняло неудобств или опасности, что было разрешено. В этих батончиках было очень много простого понимания: бабушка нас очень любит.

Я всегда думаю про бабушку, когда вижу в магазине батончики “Рот-Фронт”.

Конечно, ещё на букву “б” есть бенгальские огни. А у вас какие слова?

Как можно не любить две точки буквы “ё”? Я стараюсь расставлять их везде-везде. Эти точки подчёркивает ворд и гуглдокс, как если бы я сделала ошибку. Ну и что? Я всё равно люблю эти точки. И буква “ё” в печатном тексте мне страшно мила.

ЁЛКА. Привет, ёлка! Ёлка.

Мама принесла из леса кучу крошек-ёлочек малышек, и они за 10 лет выросли и стали выше меня ростом. Теперь у неё вокруг дома больше 15 ёлок, хаотично разбросанных по участку, и она украшает часть из них старыми, иногда слегка битыми советскими игрушками, найденными в дачных запасах, сосланными из города. Дети и квартира с битыми игрушками – не вариант, а вот на улице – в самый раз. Загадка в том, что эти ёлочные игрушки куда более живучие, чем целые городские: падение в сугроб не вредит подбитым мухоморам и дирижаблям, а вот паркет для всех домиков и шишек губителен.

У моего брата каждый год дома появляется искусственная белая ёлочка – ей, одной и той же, уже 10 с лишним лет (сколько и его браку с Викой). Она красивая и небольшая и она уже стала их собственной привычкой, традицией, их Новым Годом вместе – а теперь и их детей. Они украшают одну и ту же ёлочку игрушками из детства Вики и Марка, и теперь это уже игрушки из детства моих племянников Ханны и Иосифа.

Мои друзья, которым не досталось собственных традиций из прошлого, каждый год покупают 1-2 новые игрушки, и так собирают свои собственные коллекции. Каждый год добавлять новую игрушку к собранным – это тоже традиция.

Я мечтала об огромной ёлке в этой своей квартире с момента покупки квартиры (с осени 2017 года). И вот она (нарядная, на праздник к нам пришла). Моя супер-пихта (каждое утро опрыскиваю её, наливаю воды и скармливаю ей таблетку аспирина, чтобы она достояла). Надеюсь, что достоит. Я повесила на неё игрушки из очень разных детств – мое детство, детство моих родителей, детство того, с кем я живу, и детство всех мам и бабушек – все игрушки, которые нашлись в потёртых коробках и контейнерах ИКЕА. Нашлась и новая звезда (их нашлось целых две, одинаковых) – откуда-то из ОБИ, может быть, но выглядит – прекрасно. Даже нашлись игрушки из детства Эрика – когда ему было 4 месяца, наступил его первый Новый Год, и я в декабре шила мягкие шарики сама, вручную – разноцветные квадратики фетра стали охапкой шаров, которые он, уже четырёхлетний, вешает сам.

Ёлка – какой-то странный ритуал (ритуал, даже не традиция). Приносишь домой целое настоящее огромное дерево. И оно стоит. Это дико, еси подумать. Но это дерево становится семейным древом, когда на нём висят все эти шарики-люди, которые были когда-то живыми и тоже украшали свои ёлки. Ёлка как семейное дерево – и Новый год как повод вспоминать своё детство и то, откуда взялись традиции, или как построить свои собственные с чистого листа.

Буквы “е” и “ё” – что ещё можно придумать про Новый год?

(ВАЖНО: на обложке – голуби на Ёлку, которые я не смогла не купить. КАК ОНИ ПРЕКРАСНЫ! Просто приложу ссылку, потому что это лучшая дикая игрушка (есть и просто красивенные), которую я видела like ever)

Стихотворение написано вскоре после первой революции. Очень многие представители интеллигенции в ней разочаровались и было много самоубийств. Особенно часто прыгали с мостов – была такая мода своеобразная. Поэтому около всех водоемов поставили так называеые аптеки – такие будки, где сидел дежурный, который должен был вытащить утопленника, если слышал всплеск. Отсюда все и происходит:
Ночь, улица, фонарь, аптека.
– человек идёт по улице и пересказывает то, что видит.
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи ещё хоть четверть века –
Я все будет так, исхода нет.
– передача общего угнетенного настроения.
Умрёшь, начнёшь опять сначала.
И повторится все как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
– попытка самоубийства
Аптека, улица, фонарь.
– неудавшегося самоубийцу спасают и он выходит из аптеки на улицу. Возможно, для того чтобы он совершил новый заход, потому что “повторится все, как встарь” указывает на то, что попытка была не первой. И вряд ли последней.

Давно отложила «Остров Сахалин» Эдуарда Веркина – это классный писатель, за чьим творчеством я слежу с детства. У него слегка агрессивный стиль и полное отсутствие страха травмировать хрупкую психику своих молодых читателей. Тем более захотелось познакомиться с произведением, которое он написал для взрослых. Но для начала я решила (и чертовски довольна таким выбором) прочитать…

«Остров Сахалин», Антон Чехов

Это своеобразный литературный отчет Чехова об его экспедиции на остров. Для меня эта книга стала прекрасной возможностью познакомиться с «серьезным» Чеховым, а не только с его рассказами. Вскоре нужно будет прочитать его «Черного монаха» – говорят, довольно мрачная вещь. «Остров Сахалин» тоже не из легких.

Антон Павлович составил книгу из своих впечатлений, статистических данных и из разговоров с местными жителями. Он приоткрыл окошко в жуткий, но невероятно разнообразный мир каторги: в одном селе живут картежники, которые зарабатывают исключительно азартными играми, в другом – убийцы, к которым лучше не поворачиваться спиной. С одного края Сахалина женщин почитают и любят, потому что они – редкость на острове, в другом же краю их едва ли ставят выше скота. Чехов был бы прекрасным журналистом: в каждом человеке, о котором он пишет, ему удавалось найти какую-то емкую деталь. Ничего лишнего, никаких пустых историй – только яркие моменты и факты из тяжелой жизни каторжан и свободных людей, которые не могут покинуть Сахалин.

Осадок после книги остался тяжелый. Тут и вставки с описанием телесных наказаний, и рассказы о людях, которые до конца жизни вынуждены гнить в одной большой тюрьме. В большинстве случаев заслуженно – но от этого не менее жестоко. Не могу представить человека, который в здравом уме поехал бы на Сахалин «просто так», а ведь Чехов провел там по собственной воле три месяца.

Книга тяжелая, поначалу скучная (это во многом из-за статистических вставок, но потом и в них начинаешь видеть всю суть), но потом невероятно цепляющая. Прочитана за ночь, осмысляю до сих пор.

«Остров Сахалин», Эдуард Веркин

Как я уже писала, просто замечательно, что я прочитала Веркина сразу после Чехова. Не знаю, как это произведение можно воспринимать в отрыве от работы классика – тут столько отсылок, продолжения мыслей и даже, как мне показалось, подражания стилю… и все аккуратно, без перебора и без пародии. Единственное – начинать было тяжело. Дней пять я засыпала на первых 50 страницах. Потом все-таки пробила стену – и не пожалела.

Если коротко, суть книги Эдуарда Веркина: на земле произошло много катаклизмов, военных действий и биологически опасных вспышек. Появился вирус мобильного бешенства. Население планеты почти вымерло, в том числе русские (гг – потомок славянского народа). Главной нацией стали японцы, прибравшие к рукам остров Сахалин. Теперь тут не просто каторга – это настоящий ад под открытым небом. Сюда-то и отправляется главная героиня – Сирень. Она футуролог и должна пройти путь, схожий с дорогой Чехова: нужно познакомиться с местным населением и на основе увиденного попробовать предсказать будущее.

Человечности среди каторжан, которую так активно искал и находил Чехов, не осталось. Теперь на Сахалине живет сплошное зверье в человеческом обличье, то же касается не только заключенных, но и их надзирателей. Убить «по приколу» – это нормально, нет никаких мер, направленных на исправление заключенных. Даже наоборот, каждому известно, что Сахалин – это место наказания, а не исправления. В тюрьмах есть специальный «негр» в клетке – местное развлечение. Китайцев и корейцев заставляют переплывать море под обстрелом пулеметов, чтобы дать им шанс попасть на каторгу – они просто еще не знают, на что соглашаются. У почетных гостей острова, в том числе у Сирени, есть привилегия убивать, кого вздумается, кроме свободных людей – впрочем, если сильно хочется, то можно и их.

Если у Чехова была гнетущая атмосфера, то Веркин возводит ее в абсолют. И это шикарно. Шикарно прописан быт, люди, какие-то выдуманные детали – о которых ни за что не подумаешь, что они выдуманные, если бы не указанный жанр книги – антиутопия. Он емко и во многих моментах без лишних деталей рассказывает о смерти. Понравилось, когда одного из главных героев убивают без лишней драматургии, просто «Такой-то убил такого-то». От авторского равнодушия как-то не по себе – классный прием.

Все было прекрасно ровно до середины книги, пока сюжет был весьма условный. Мы просто наблюдали за Сиренью и ее путешествием по острову, за ее общением с местными, наблюдениями порядков на острове. Потом случилось землетрясение, распространение мобильного бешенства, появились зомби и прочий, на мой взгляд, совершенно лишний экшн. Впервые вижу книгу, в которой активные действия и сюжет читать в разы скучнее, чем «бытовуху» и диалоги. Нет, это вовсе не плохой текст – Веркин умеет делать замечательные сюжеты. Просто на фоне прекрасного обыгрывания Чехова все последующее действие показалось совершенно лишним, лишь бы читатель не заскучал. Забавно, что как раз с этого момента я и начала скучать.